Молчание и колдовство. Не стало Мишеля Пикколи

Мишель Пикколи — совершенно особенный. Впрочем, все большие актеры — особенные, но Пикколи выделялся даже на фоне всей выдающейся французской актерской команды 50-х — 70-х. Каким словом лучше всего описать его непохожесть на всех? Универсальность? Но многие хорошие актеры универсальны. Объемность? Тоже — он не один такой. Наверное, Мишель Пикколи — тот актер, к которому применимо определение «идеальный».

Мишель Пикколи 4 сентября 2013 в Париже (архивное фото) AFP/Archivos

Да-да, Мишель Пикколи, не доживший полугода до 95-летия, был поистине идеальным актером. Его идеальность включала в себя и универсальность, и объемность, и всеядность. Он был чистым листом бумаги — вот в каком смысле он был идеальным. Входя в кадр, он словно оставлял себя за пределами съемочной площадки, не внося в фильм ни грана собственной личности. Личности, кстати сказать, незаурядной. Но в этом был высший, недосягаемый профессиональный пилотаж Пикколи — для любого режиссера он всегда был тем и только тем, кого замыслил режиссер.

Родившись в интеллигентной парижской семье (родители были музыкантами), Мишель с детства знал, что сцены ему не избежать. Уже в двадцать лет, в 1945 году, он вышел в Париже на сцену в главной роли, сыграв в постановке «Нашествие» по пьесе Леонида Леонова. В том же году дебютировал в кино — сыграл небольшую роль в картине Кристиан-Жака «Колдовство». Долгие годы он в основном играл второстепенные роли, порою даже без имени, обозначаясь в титрах как «офицер» или «инспектор».

1962 год. Мудрый, великий и ужасный Жан-Люк Годар обращает на Пикколи внимание и приглашает его на главную роль в фильм «Презрение». Не обрати на него внимание Годар — приветил бы его кто-то еще из великих, ну может, чуть позже. Но вообще поразительно, как Пикколи, обладающий таким редким мужским обаянием, такой способностью создавать объемный рисунок роли при минимуме актерских средств, — двадцать лет прозябал на второстепенных ролях? На момент «Презрения» Пикколи было уже 38.

Потом его будут рвать на части самые великие и знаменитые — Луис Бунюэль, Марко Феррери, Альфред Хичкок, Клод Шаброль, Коста-Гаврас, Марко Белоккьо, — но первую заметную роль Пикколи сыграл у Годара. Вместе с Брижит Бардо они разыграли дуэт, полный страсти, любви, разочарования, слез. Драма талантливого сценариста Поля, продающего талант за возможность стать частью истеблишмента и расплатившегося за это самым дорогим, что у него было, была сыграна с такой изящной смесью трагедии и иронии, что эту роль можно без преувеличения назвать лучшей ролью актера.

Каждую роль Пикколи играл так, словно у него впереди целая жизнь, — он везде нетороплив и вальяжен, раздумчив и чуть надменно ироничен. Он словно примеривается к жизни, чтобы потом — раз — и проглотить ее без остатка. Они никогда никуда не торопится и не суетится. В фильме Марко Феррери «Диллинджер мертв» его герой, гангстер Диллинджер чуть ли не час колдует со своим револьвером — чистит его, украшает чем-то, а ты смотришь на это ничегонеделание и не можешь оторваться. Потому что это Пикколи. Только он так умеет. Даже из его выдающихся коллег по французскому кино никто так больше не умел.

Он вообще не любил слова. Такое впечатление, что слова ему вообще не шли. Да они и не нужны ему были — в Пикколи были такие инфернальные глубины, что слова в них просто потерялись бы. Это не тяжелое молчание Жана Габена и не сексапильное молчание Алена Делона — это молчание того, кому известны тайны бытия и пути к истокам человеческих пороков. Он везде говорит мало — что в роли садиста-адвоката в «Адском трио» Франсиса Жиро, что в роли Папы Римского в картине «У нас есть папа» Нанни Моретти, что во всех бунюэлевских фильмах, — и везде его фирменная чуть надменная ирония, смешанная с ожиданием трагедии.

Без Пикколи французское кино было бы другим — оно оставалось бы несомненно прекрасным и великим, но Пикколи добавил ему Тайны, сделав его еще более пикантным и загадочным.