Во Франции вышла книга об истории КГБ: «ФСБ — это тот же почерк, то же здание на Лубянке»

Автор книги «Невыдуманная история КГБ» (KGB, La véritable histoire des services secrets soviétiques, изд. Perrin) Бернар Леконт был корреспондентом французских газет в Москве в 1970-е годы, когда, по его словам, КГБ было везде, а сам журналист был знаком не только с известными советскими диссидентами, но и с комитетчиками. Его интерес к всесильному советскому ведомству возник в ту эпоху, рассказал Бернар Леконт в интервью Гелии Певзнер.

RFI: Я могла бы спросить вас, что привело вас к этой теме, но ответ очевиден, — вы были корреспондентом французской прессы в СССР.

Бернар Леконт: Я занимался СССР и странами советского блока для газеты  La Croix и журнала L’Express  с 1977 года, был корреспондентом в Москве. Когда работаешь для еженедельника, у тебя есть возможность делать интервью, не связанные с конкретным сегодняшним событием, нужно его предвидеть, идти глубже. Это тоже была удача, я бывал у многих известных диссидентов, интервьюировал их: Владимира Буковского, Мустафу Джемилева у него дома, в Крыму. Нужно признаться, что мне повезло как журналисту, за это время произошло столько важнейших событий советской истории вплоть до собственно крушения Советского Союза.

И все же, почему именно КГБ как тема?

Потому что спецслужбы были везде, их присутствие чувствовалось повсюду. У меня даже были знакомые из КГБ. Это была внушительная по своему составу и возможностям организация.

Настолько КГБ  может быть интересен современному французскому читателю?

Это исторический сюжет, история всегда интересна. История КГБ — это история Советского Союза. ЧК, предшественница комитета, была создана Лениным и Дзержинским в первые же дни советской власти как репрессивный инструмент, как инструмент политического контроля. И он служил власти до самого распада СССР.  Я заканчиваю книгу августовским путчем 1991 года.

То есть, КГБ — это прошлое?

Нет, не так. Мы видим по последним событиям, что история повторяется. Дело Навального, подавление манифестаций в Беларуси — все это знакомый почерк. Дело Скрипаля — особенно яркий пример. Бывший агент перешел на другую сторону, но его коллеги его не забыли. Это природа КГБ. Я пишу в книге о случаях отравлений. Все началось еще в 1921 году, когда по приказу Ленина была создана «лаборатория ядов», и ее использовали для устранения политических оппонентов.

Президент Ельцин переименовал комитет и создал ФСБ просто потому, что не представлял себе, как без такого инструмента можно управлять страной. И это при всей его приверженности демократии и свободе. ФСБ — по-прежнему репрессивный орган, да и работают там все те же или их дети. Это та же культура, то же образование, то же здание на Лубянке.

Вас всегда интересовали две темы — Кремль и Ватикан. Вы издали биографии Иоанна-Павла II и Михаила Горбачева. Пересекается ли тема КГБ с вашими журналистскими расследованиями в Ватикане?

Конечно, когда я начал собирать материалы для книги, искушение посмотреть со стороны Ватикана было слишком велико. В книге есть глава о религии. В основном я говорю о том, как КГБ работало на репрессирование религиозной практики и верующих. Несмотря на то, что с самого начала войны Сталин, напуганный германским вторжением,  стал заигрывать с Церковью, это видно по его первому обращению к народу. Он начинает со слов «братья и сестры!», раньше такое невозможно было вообразить.

Я также пишу о том, как КГБ постепенно проникал в ряды священства. Так что, когда во Францию, например, приезжала делегация от Патриархии, мы всегда пытались понять, кто именно там от КГБ.

Но в книге также есть история польского католического священника Ежи Попелушко, убитого польскими спецслужбами в 1984 году (мученик католической Церкви, причислен к лику блаженных в 2010 году. — RFI). Он был активным сторонником «Солидарности», его гибель вызвала такую бурю негодования в стране, что даже генерал Ярузельский был вынужден публично осудить убийство ксендза. КГБ проиграл в этой истории, как проиграл и в ситуации с польским папой, который помогал народу сорганизоваться, воодушевлял его.

Какими источниками вы пользовались?

Во всем, что касается довоенного периода и вплоть до создания атомной бомбы, надо признать, в моей книге нет ничего нового. Но это нужно было рассказать. Однако с момента крушения СССР было опубликовано столько источников и свидетельств, мне хотелось это собрать воедино. Я пользовался, например, документами, которые удалось достать из архивов Владимиру Буковскому. Многие бывшие агенты стали рассказывать и публиковать свои истории. Конечно, к их словам нужно относиться осторожно, но этих историй много. И если их десять – пятнадцать, то сравнивая и сопоставляя, можно извлечь правду. На моих глазах проходило дело Farewell  (полковник КГБ Владимир Ветров, двойной агент, передал французской разведке DST более 4000 документов научно-технического шпионажа СССР и раскрыл имена 70 источников КГБ в пятнадцати западных странах. — RFI). Тогда из Парижа были высланы 47 советских разведчиков, в том числе резидент. Позднее в Москве, уже во время перестройки, я встречался с советским резидентом во Франции. Но я не историк, не ученый. Я — журналист и свидетель событий. О них я и хотел рассказать.