Исключение лишь подтверждает правило. За что исключили из ОНК Марину Литвинович
Марину Литвинович исключили из состава Общественной наблюдательной комиссии Москвы. Такое решение принял Совет Общественной палаты России по представлению ОНК. Сама Литвинович и семь членов комиссии, проголосовавших против исключения, считают этот шаг политическим.
Опубликовано:
Марина Литвинович была одним из самых активных членов ОНК Москвы нынешнего созыва. 5 марта один из членов комиссии Николай Зуев потребовал ее исключения из комиссии якобы за то, что были жалобы «со стороны граждан, адвокатов подозреваемых и обвиняемых и органов власти по фактам нарушения ею кодекса этики членов ОНК».
Сама Литвинович в интервью RFI сказала, что ничего не нарушала. «Главное ведь в работе члена ОНК — это как часто человек посещает места заключения, со сколькими людьми он общался, скольким он помог. Все эти показатели у меня были на высоте, поэтому искали, к чему бы придраться, и в ход шло все, что угодно — даже самые невероятные обвинения, например, в том, что я политизирую ОНК и якобы виновата в разглашении данных предварительного следствия по делу Любовь Соболь. На самом деле, все это были формальные зацепки», — говорит Марина Литвинович. По ее словам, решение об исключении принимали вовсе не члены московской ОНК, «они лишь стали инструментом в руках других людей».
За полтора года работы в комиссии Марина Литвинович посещала и тех, кто раньше был при власти и тех, кто работал в силовых структурах. Именно благодаря усилиям Литвинович полковнику Захарченко сделали необходимую ему операцию.
«Я ходила к бывшим следователям, просто их фамилии особо никому неизвестны, к бывшим губернаторам, к бывшим членам Совета Федерации, к депутатам и к мэрам. На самом деле, я помогала всем вне зависимости оттого, кто этот человек — в тюрьме все в одинаковом положении. Чиновники особенно радовались, видя нас. Они говорили: “Ой, неужели у нас в России есть такой институт, как ОНК?!" Но мы, в основном, говорили о том, что когда человек был у власти, почему он, собственно, не делал то, что мог. Например, бывший сенатор Рауф Арашуков-младший нам сказал: „Когда я был членом Совета Федерации, я не знал, что происходит в СИЗО. Если бы я знал, я бы инициировал какие-то законы, поправки“. Бывший замначальника ФСИН Валерий Максименко, только попав в „Лефортово“, понял, насколько важно, чтобы душ был, чтобы можно было ходить в туалет не на виду у соседа по камере, а хотя бы, чтобы были двери. Такие вещи, конечно, люди понимают, только оказавшись в этих условиях».
На экскурсию в тюрьму
Одним из инициаторов закона об общественных наблюдательных комиссиях за местами принудительного содержания граждан был правозащитник Валерий Борщев. Будучи депутатом Госдумы, он предложил сделать в России нечто похожее на «совет визитеров», который ходит по тюрьмам — такие советы существуют во Франции и Великобритании. И хотя закон был разработан в 1998 году, уже тогда он встретил сопротивление со стороны части депутатского корпуса. Неожиданно инициативу правозащитников поддержал депутат Макашов.
Рассказывает член ОНК четырех созывов, правозащитник Любовь Волкова: «Генерал Макашов уже отсидел к тому времени в „Лефортово“, и сказал Борщеву: „Валерий Васильевич, вы отведите депутатов в тюрьму хотя бы на экскурсию, а не то, чтобы посидеть. Они сразу проголосуют“. Депутаты, конечно, тут же проголосовали за этот закон, и он в трех чтениях был принят еще в 98-м году! И 10 лет ушло на то, чтобы он был подписан президентом. В 2008 Дмитрий Медведев его подписал».
В варианте закона, предложенном Валерием Борщевым, состав ОНК утверждал уполномоченный по правам человека. «Но буквально за несколько месяцев до подписания закона Владислав Сурков ввел туда Общественную палату, — говорит Борщев. — Вот в этом корень возникших проблем! Потому что Общественная палата не знает правозащитников, а тут еще они стали опираться на рекомендации региональных общественных палат, которые согласовывают своих кандидатов с региональными управлениями ФСИН».
Из охранников в правозащитники
Сразу же после появления ОНК проявили свою действенность. Московская комиссия занималась расследованием дела Магнитского. И именно заключение правозащитников, заявивших, что смерть Сергея Магнитского была по сути убийством, послужило основанием для международной реакции. «Вот тогда они испугались и стали постепенно выдавливать правозащитников, заменяя их на своих верных людей», — обращает внимание Валерий Борщев. Его слова подтверждают новости последних месяцев.
28 марта члены ОНК Владимирской области посетили в колонии в Покрове Алексея Навального. Состояние здоровья оппозиционного политика, из-за которого, собственно членам комиссии пришлось отправиться в ИК-2, у них не вызвало никаких вопросов. Более того заместитель председателя комиссии Владимир Григорян назвал Навального «симулянтом». Правда, позже выяснилось, что Григоряна среди посетивших колонию членов ОНК не было. Кроме того, он член Общественной организации ветеранов уголовно-исправительной системы во Владимирской области.
В Ростовской области члены ОНК отказались посещать отца директора ФБК Ивана Жданова — Юрия. «Никто к нему не пойдет. Он же не звезда какая-то, чтобы к нему отдельно людей посылать. У нас есть справка ГУФСИН, вчера посетило его управление, он сидит в четырехместной камере вчетвером. У него нет никаких проблем, все хорошо. То, что дают адвокаты, информацию — ну, это ложная информация», — сказал председатель комиссии Игорь Омельченко.
Правозащитнице Любови Волковой члены ОНК Москвы вынесли предупреждение за то, что она рассказала о том, как коллеги из Тверской комиссии отказались посещать в колонии бывшего главу Серпуховского района Александра Шестуна. «Когда обратились к председателю ОНК — бывшему прокурору, он сказал: “Я на вас на всех начхать хотел”. И вот к этому прицепились. По Кодексу этики, который нам навязала Общественная палата, я не имею права сказать о том, что комиссия в другом регионе плохо работает», — подчеркнула Волкова. Она отмечает, что в нынешнем составе московской ОНК большинство людей это выходцы из силовых или охранных структур.
МВД и ФСИН — почувствуйте разницу
Места принудительного содержания граждан починяются не только ФСИН (Федеральной службе исполнения наказаний), но и МВД. Большинство правозащитников свидетельствуют, что сотрудники ФСИН идут на контакт охотнее, нежели представители МВД.
► Доклад Совета Европы о тюрьмах выявил «лидерство» России по ряду тревожных показателей
«По закону у нас есть право беспрепятственного прохода, но мы сталкивались со случаями недопуска именно в системе заведений принудительного содержания, подотчетных и подчиняющихся МВД. Например, когда мы приходили к отделу полиции, там внезапно объявляли план „Крепость“ и переставали пускать всех, в том числе и нас, — говорит Марина Литвинович. — Понятно, что это делалось специально. Опыт моих полутора лет показывает, что с московским УФСИН, в принципе, хороший контакт. Они действительно шли навстречу и выполняли какие-то разумные требования. Такого контакта не было с федеральным ФСИН, которому подчиняется СИЗО „Лефортово“ и, так называемый, „Кремлевский централ“ в „Матросской тишине“».
Слова Марины Литвинович подтверждает и Наталья Дзядко, которая была членом наблюдательной комиссии Московской области с 2008 по 2016 год. «ОНК не для того создана чтобы служить конфронтации с системой наказаний, самое главное — это чем ты можешь помочь людям. И речь идет как о заключенных, так и сотрудниках, отмечает Дзядко, которая возглавляет сейчас Центр содействия реформе уголовного правосудия.
От тюрьмы, да от сумы
Свое исключение из ОНК Марина Литвинович собирается оспаривать в суде. «Мне кажется, что идет целенаправленная зачистка ОНК. Я боюсь, что за мной последуют оставшиеся в комиссии семеро независимых коллег», — говорит правозащитница.
Атаки на них уже идут, причем со стороны тех, кто не посещает тюрьмы или делает это формально. По словам Любови Волковой, которая была одной из тех семи, что проголосовали против исключения Литвинович, и к ней, и к другому активному члену ОНК — журналисту Еве Меркачевой высказываются претензии.
«Почему они решили исключить Марину? Потому что она медийная и довольно известная фигура. Ее слушают, и она может об этом сообщать очень широко. Собрание 5 марта, они начали с Евы Меркачевой. Почему? Потому что Ева тоже активно посещает СИЗО и пишет в „МК“, у нее есть трибуна. Они прицепились к тому, что она встала на защиту сестер Хачатурян и писала об этом. Родственники Хачатуряна, который издевался над девочками, написали на Еву донос в ОНК, что, дескать, она их защищает. И тогда я сказала: „Извините, а причем здесь ее журналистская работа? Она никак не касается ОНК“. Они, видимо все-таки поняли, что Ева Меркачева им пока не по зубам».
Если тенденция сохранится и количество независимых членов Общественной наблюдательной комиссии будет сокращаться, то может случиться так, что посещать заключенных будет некому. (Среди нынешнего состава московской комиссии как минимум три человека ни разу не были в СИЗО и ИВС). По закону члены ОНК не могут приходить в места принудительного содержания граждан в одиночку — их должно быть как минимум двое.
Русская пословица гласит «От тюрьмы да от сумы не зарекайся». Как показывает опыт современной России, эта народная мудрость не преувеличение. Сенаторы и мэры, губернаторы и магнаты, силовики и министры — никто из них не застрахован от перспективы оказаться в местах не столь отдаленных. Даже бывший директор ФСИН Александр Реймер за несколько лет проделал путь от начальника к заключенному и увидел систему с другой стороны. Если тенденция исключения из ОНК активных правозащитников продолжится, то защищать права заключенных, кем бы они ни были в прошлом, будет некому.
РассылкаПолучайте новости в реальном времени с помощью уведомлений RFI
Подписаться