Кому нужна смерть Акифа Саядова или новый способ отжать бизнес

REUTERS/Sergei Karpukhin

Бывший гендиректор государственного предприятия «Ухтанефтегазгеология» может умереть в СИЗО. За чуть более одного года против Саядова было выдвинуто семь обвинений: в зависимости от того, как распадались старые, у прокуратуры возникали новые претензии и неизвестные свидетели, которые ни разу не явились в суд. Между тем, родственники Саядова пытаются просто спасти ему жизнь. Неоказание должной медицинской помощи онкобольному в СИЗО может быть приравнено к пыткам. Дочь Акифа Саядова Нигяр рассказывает у микрофона RFI о выживании своего отца между камерой и химиотерапией.

Акиф Саядов, профессиональный нефтяник, был в 2008 году назначен на должность генерального директора убыточного государственного предприятия «Ухтанефтегазгеология» (собственник предприятия – Росимущество). За два года Саядову удалось расплатиться с долгами предприятия, и оно начало приносить доход. К 2012 году, когда глава «Ухтанефтегазгеологии» по чей-то наводке попал в поле зрения оперативников и прокуратуры, намечалось подписание контрактов на разработку новых месторождений и расширение штата сотрудников. В 2013 году Саядова обвинили в хищении средств при покупке буровых установок. Вначале следствие предположило, что оборудование не было куплено вообще, а гендиректор положил все деньги себе в карман. Убедившись воочию, что буровые работают, следователи предположили, что Саядов приобрел их по завышенной стоимости. Это обвинение также удалось снять. Тогда Саядову вменили покупку авиабилетов для личных поездок за счет предприятия. Саядов деньги в кассу вернул. Через несколько месяцев его все-таки арестовывают и помещают в СИЗО. Следователи и ФСБ, которое также ведет дело, прекрасно в курсе того, что Саядов тяжело болен и должен пройти очередной курс химиотерапии. Диагноз обвиняемого входит в перечень заболеваний, которые в соответствии с постановлением правительства РФ являются препятствием для содержания под стражей. И все же наручники на Саядова надевают за день до начала медпроцедуры. С этого момента начинается ад, о котором рассказывает его дочь.

RFI: Ваш отец Акиф Саядов был задержан в октябре 2014 года, и затем ему было предъявлено обвинение в экономических преступлениях.

Нигяр Саядова: Его задержали 27 октября по подозрению в ряде преступлений. В ходатайстве следствия в адрес суда об избрании в качестве меры пресечения содержание под стражей было заявлено, что мой отец проверяется следствием на причастность к финансированию терроризма.

То есть это вам говорили следователи?

Да, и именно с этой целью даже проводились обыски. Через год, в 2015 году, прокурор республики Коми публично заявляет журналистам, что никто якобы не заявлял о подозрении в финансировании Саядовым терроризма. То есть получается, что нас задержали по подозрению в финансировании терроризма, а потом ничего такого нам не предъявляли.

На момент его задержания в 2014 году следствию уже было известно о его онкологическом заболевании и о том, что ему необходимо лечение?

На момент задержания мы прошли шесть курсов химиотерапии. На 7 ноября у нас была запланирована седьмая химиотерапии, которая у нас прервалась – ее просто не сделали.

Из-за того, что его задержали?

Да, из-за того, что задержали. Кроме того, следователи у нас изъяли все медицинские документы, и ничего из этого к делу пришито не было. Стеклышки – гистологические препараты – находились у нас дома, потому что я с ними выезжала в Германию для подтверждения диагноза. Поэтому, когда они спросили у отца, где находятся гистологические препараты, он им сказал, что они находятся дома, в Москве. Они приехали, забрали их из дома, и все – в течение года подтвердить у него наличие болезни мы не могли. После этого, в августе 2015 года, у него начали увеличиваться лимфатические узлы. Они (следователи – ред.) испугались, всю документацию задним числом в дело вшили и закончили следствие, а дело отправили в суд.

В суде его сразу же отправили на проведение лечения. Первую химиотерапию делали в условиях тюремной больницы. Делал ее не врач-онколог, не врач-гематолог – непонятно кто, и непонятно что ему вливали. Сколько раз мы писали, просили, чтобы ему сделали выписку из истории болезни, они нам выписку не дали. Вот, скажем, сегодня ему сделали какую-то процедуру в тюремной больнице, через день его выписали, отправили в СИЗО, и еще через день он с осложнением поступил в больницу. Потом он лежал три недели. У него вся левая сторона покрылась корочками, которые еще сверху нагноились – наверное, это опоясывающий лишай был, мы не знаем, что это было, потому что там никто его не мог навещать. То есть адвокат ходил, и один раз с ним на встрече я была – он весь с одной стороны был покрыт зеленкой с огромными корками.

Фактически, это издевательство над больным, который проходил по следствию по экономическому преступлению. Объясните этот момент, когда человек обвиняется не в убийстве, не в каком-то тяжком преступлении, зачем его нужно было содержать в СИЗО? Каковы были ваши действия? Вы пытались это оспорить?

Так до сих пор он там содержится! Через два месяца его отправили опять на продолжение какого-то курса. Мы настаивали, чтобы он отказался. Он сказал, что если напишет отказ, то они будут это мотивировать тем, что он не хочет лечиться. Его из СИЗО опять доставили на несколько дней в тюремную больницу, что там ему делали – мы не знаем. В январе 2016 года он начинает падать в обмороки в СИЗО, поэтому начальник следственного изолятора отправляет его на проведение медицинской экспертизы в Коми онкологический диспансер. 22 января выдается медицинское заключение о наличии заболевания, включенного в перечень тяжелых, при которых запрещается содержание в СИЗО.

То есть, фактически, это почти два года спустя?

Год и 4 месяца спустя выдается медицинское заключение, которое подтверждает наличие заболевания, при котором не разрешается содержание в СИЗО. Но это приводит к тому, что на суде у судьи откуда-то по электронной почте появляется заключение №2, от той же даты, что и заключение №1, но просто в конце там добавлено, что его нужно отправить на ПЭТ-исследование. Его отправляют на ПЭТ-исследование в Питер насильно – он объявляет голодовку, отказывается ехать. Но судья вынес постановление, и его надо приводить в действие. Его отправляют в Питер, и после Питера появляется заключение №3, согласно которому этой болезни уже нет, там – отсутствие заболевания, включенного в перечень тяжелых. Получается, что одно и то же учреждение за 10 дней выдает три абсолютно разных медицинских заключения. Третье заключение – от 9 февраля. Это как раз в тот период, когда отца не было, его из Питера поездом отправляли в Сыктывкар, Республику Коми. То есть заключение выдается без него, и ничего мы не можем сделать.

По постановлению судьи 12 февраля меру пресечения – содержание под стражей – оставляют в силе еще на три месяца. Без адвокатов. Сколько раз на суде мой папа просил, чтобы были вызваны адвокаты, а они говорили, что адвокаты были проинформированы, но не приехали, хотя адвокаты не были в курсе. Так получается, что потом его состояние начинает ухудшаться. Нам разрешают, чтобы онколог со стороны смог его посетить. Онколог назначает определенное лечение, а также дополнительные исследования – это было в апреле 2016. До мая ничего не делается, даже ни один анализ не взяли. В мае месяце у него надключичные лимфоузлы увеличиваются до размера в кулак, увеличивают околоушные, паховые. На суде от того, что его состояние крайне тяжелое, меру пресечения меняют на залог.

То есть его под залог можно забрать домой?

Да, мы его забираем и сразу едем в больницу, начинаем проходить исследование, чтобы понять, что нам делать дальше. Через две недели назначается Верховный суд, и нас переводят на домашний арест. При том, что у нас на руках столько бумаг, которые подтверждают тяжесть его состояния, и то, что на домашнем аресте мы не сможем проходить лечение и все остальное, нас переводят под домашний арест. На суде доказывали, что он совершенно в порядке. Несмотря на то, что у него лимфоотток, руки и ноги огромных размеров, все равно, учитывая это, Верховный суд перевел нас под домашний арест. Три месяца мы находились под домашним арестом, но все-таки ездили в институт Блохина – это онкологический институт в Москве.

Вам разрешили поехать в Москву на лечение?

Вместо домашнего ареста разрешили оформить в больницу.

Вы обращались в ЕСПЧ в Страсбурге, может быть, благодаря этому вам разрешили?

Да. Незадолго до того, как его отпустили под залог, уже была коммуницирована жалоба в ЕСПЧ, они послали российскому правительству ответ, что необходимо разобраться с этой ситуацией – до 1 июня. Кроме того, к этому времени из Евросуда мы получили ответ – Георгий Матюшкин от лица РФ дал ответ, что российское правительство признает незаконность содержания под стражей и предлагает нам 800 евро, чтобы мы согласились, чтобы дело с рассмотрения Евросуда забрали. Мы отказались брать 800 евро. Мы написали им о дополнительных нарушениях, которые происходили. Но вы сами понимаете, что это занимает определенное время, а у нас времени нет, мы тяжело больны.

Находясь в НИИ онкологии имени Блохина в Москве, между курсами мы приезжаем на суд, потому что суд нам не разрешает откладывать заседания на несколько месяцев, пока мы не закончим химиотерапию. Между курсами – неделя, и мы приезжаем на суд во вред здоровью, он участвует в прениях на суде, суд заканчивается, и нам говорят, что приговор не будут выносить. Вместо этого назначают дату судебного заседания на 1 августа. Но 28 июля из больницы им. Блохина в суд идет бумага, что Саядов находится на лечении и быть по месту требования не может – он на химиотерапии, он нетранспортабелен. Официально суд должен был начаться 1 августа, и его должны были отложить. Но вместо этого они без нас начинают суд и заочно зачитывают приговор. Несмотря на его болезнь, нам дают реальный срок 4 года. Официально без нас – это уже нарушение. 4 августа мы подаем бумаги, чтобы нам провели медицинское освидетельствование. До сих пор нам его не провели.

Из-за чего его все время затягивают? Из-за того, что вы подавали на апелляцию? В чем, по-вашему, причина?

Потому что если они проведут медицинское освидетельствование, то подтвердится, что наше заболевание входит в перечень тяжелых, при которых запрещается содержание в СИЗО, и тогда они будут должны нас выпустить, а их это не устраивает.

Хотя его приговорили к тюремному заключению, он все еще продолжает находиться в СИЗО из-за того, что вы ждете апелляции?

Правильно. И мы подали на апелляцию, чтобы убрать эти 4 года реального срока, и прокуратура подала на апелляцию, требуя 10 лет. Приговор в силу не вступил, поэтому мы находимся в СИЗО. Но в СИЗО медицинское освидетельствование не делают. Каждый раз они пишут, что Саядов отказывается от проведения медицинского освидетельствования. Но отца никто не видит – адвокат может к нему попасть только раз в месяц, и то с трудом. Получается, когда адвокат попадает к отцу в августе, отец говорит, что он ни от чего не отказывался. Он дает бумагу, где написано что отец настаивает на проведении медицинского освидетельствования, а также на проведении лечения. Следующее заседание у нас назначено на 24 октября. В это время мы должны быть в больнице, но я так думаю, что они будут насильно заставлять врачей, чтобы те нас выписали.

Складывается такое впечатление, что на человека объявили охоту. Вначале предъявили одно обвинение – не смогли доказать, второе – не смогли, тогда они начали предъявлять третье, четвертое – всего этих обвинений семь, как я понимаю.

Да, всего семь было, у нас осталось четыре.

Кому это понадобилось? Кто подает жалобы на Саядова? Почему им так интересуются следственные органы? Кому нужно в течение нескольких лет подряд преследовать человека, который к тому же является тяжело больным?

Я скажу одну вещь: совсем точно мы не знаем, но у нас есть догадки. В самом начале, когда отца задержали, он сказал, что все это склоняется к тому, чтобы предприятие обанкротить. На момент задержания отца, это предприятие было одним из лучших. В 2008-2009 году он пришел в «Ухтанефтегазгеологию» как кризисный управляющий – его так и назначили, чтобы он восстановил предприятие. Через четыре года у этого предприятия были только лишь доходы, несколько оборудований. Кому-то это не понравилось, потому что они заключили контракт на большие деньги и должны были буриться очень известные скважины. Видно, эти скважины интересовали кого-то другого.

Кого?

Я только догадываюсь. Теперь-то всю власть в Республике Коми поменяли, то есть всех в чем-то обвиняют. Отца заставляли на кого-то что-то писать, потом поняли, что он не в курсе никаких дел и не будет ни на кого давать ложные показания, и отстали от него. Но просто так они нас убивают. Я так думаю, что прокуратура и сам прокурор, плюс работник ФСБ Ларионов – он там обычный начальник какого-то оперотдела, так вот он везде ходит, на всех оказывает давление, говорит, что дело ведет ФСБ. Получается, что он своей ксивой как-то пользуется, и врачи выдают бумагу, которую он хочет, судья делает то, что он хочет. До сих пор отца не увольняли, он был генеральным директором того же предприятия. Получается, что одним нужно, чтобы он остался, чтобы его выпустили, и он опять поднял предприятие. Другим нужно, чтобы его не выпускали и предприятие полностью обанкротилось, потому что банкротство заканчивается 7 ноября, и после этого скважины достанутся тому, кто их после банкротства купит. А в середине остались мы.

---

К моменту выхода интервью Акифа Саядова уволили с поста гендиректора «Ухтанефтегазгеологии», приказ об увольнении вышел 11 октября, всего за день до начала очередного судебного заседания. Адвокат Акифа Саядова Игорь Копенкин приобщил увольнение к доказательствам того, что арестант не сможет оказать давление на своих бывших подчиненных. Это, по мнению адвоката, позволяет отпустить Саядова на время рассмотрения апелляции под домашний арест для организации качественного лечения.

Похоже, мы вряд ли когда-то узнаем, является ли дело Акифа Саядова отголоском громкого дела Гайзера. Но по сведениям адвоката Саядова Игоря Копенкина, его клиента во время предварительного следствия не раз пытались склонить к сотрудничеству с правоохранительными органами и даче «нужных» показаний на ряд лиц.

Сам же бывший глава «Ухтанефтегазгеологии» связывает свое уголовное преследование с тем, что будучи депутатом Госсовета по Интинскому одномандатному округу, он занимался судьбой горняков из шахты «Интауголь», которые жаловались на задержки зарплаты. Напомним, шахта «Интауголь» не раз упоминалась в связи со коррупционным скандалом, связанным с бывшем главой Республики Коми Вячеславом Гайзером.